Гвардии  майор.

Рассказ.

(ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ)

ЧАСТЬ I 

ЧАСТЬ II

ЧАСТЬ III

ЧАСТЬ IV

ЧАСТЬ V

- Спрашиваю: куда  несёшься?

- Домой. Завтра  в  командировку, надо  вещи  сложить.

- Слушай, свалил  бы  куда-нибудь  в  вечную  командировку, чтобы  глаза  не  мозолил.

- Да  нет, недельки  через  две-три  собираюсь  вернуться  и  к  вам  в  гости  заглянуть.

- Чего?! К  нам? В  гости?!

- Ну  да.

- Русским  же  языком  сказал, чтобы  забыл  дорогу  к  нашей  квартире  и  Ингу  выкинул  из  головы.

- Не  могу.

- Что  значит  «не  могу»?

- Это  значит, что  я  её  люблю, - улыбнулся  собеседник.

У  десантника  перехватило  дыхание  от  услышанного, сжались  кулаки.

- Ты  понимаешь, о  чём  говоришь… ты…

- Понимаю.

- Ни  хрена  не  понимаешь, урод! Я  её  люблю! Инга  моя  дочь. Моя! Моя!!

То  кричал  уже  не  майор, а  сатана, сидящий  в  каждом  из  нас  и  вопящий  от  радости  при  виде  того, как  человек  теряет  над  собой  контроль  и  впадает  во  все  тяжкие… Он  ещё  что-то  орал  и  матерился, пока  не  дошло, что  перед  ним  никто  не  стоит. Игорь  лежал  на  мостовой.  Стоп. Стоп-стоп! Почему  лежит? Опустошение  вмиг  овладело  им, что-то  щёлкнуло  в  сознание  и  оттуда  выплыли  своеобразные  кадры  видеоповтора  его  действий. Словно  со  стороны  увидел, как  совершает  точный, профессиональный  удар, что  не  единожды  наносил  в  боевых  рукопашных… Боже, неужели  посмел  приложить  свои  навыки  против  безоружного? Не  может  быть! Однако  пред  ним  лежит  неподвижный  человек, и  рядом  никого  нет. Значит… Опустился  на  одно  колено, коснулся  двумя  пальцами  сонной  артерии. Чёрт, чёрт! Идиот  безмозглый. Зыркнул  по  улице, вытащил  мобильник.

- «Скорая»? Срочно  приезжайте, человек  без  сознания, видимо, побили  крепко.

Окинул  взором  окрестности, назвал  адрес, точные  ориентиры  местонахождения  пострадавшего.

Когда  вблизи  завизжала  сирена  «Скорой  помощи», спрятался  в  тень  подворотни  и  не  уходил  до  тех  пор, пока  не  убедился, что  Игоря  забрали…

Грядущим  утром  самолёт  уносил  офицера  вместе  с  товарищами  в  чеченские  горы. Там, сражаясь  с  отрядами  банд-формирований, лез  в  самые  безнадёжные  схватки, поражая  сослуживцев  не  присущими  ему  ранее  безрассудством  и  отчаянием…

- Михалыч, ты  прям  озверел  от  безделья  в  городе. Рвёшь  всех, как  Тузик  грелку. На  звезду  Героя  метишь? Или  поспорил  с  кем, что  всех  «духов»  изведёшь?

Отмалчивался, махал  рукой, дескать, отвали, братва. Жёг  стыд, грызла, как  волки  загнанную  дичь, совесть. Бесконечно  возвращался  к  тому  постыдному  вечеру, склонял  себя  на  все  лады  за  срыв. Никогда, ни  при  каких  обстоятельствах  не  позволял  терять  голову, всегда  контролировал  ситуацию  в  боевой  обстановке, не  говоря  уж  о  цивильной  жизни. Контролировал  и  принимал  правильные  решения. А  тут… Как  с  катушек  слетел. И  нашёл  на  ком  «оторваться»…

Как-то  почтальон  протянул  конверт. Письмо. От  дочери. Обычно  общались  по  телефону, а  здесь  письмо… С  чего  бы? Вскрыл. Прочитал  и  лицо  посерело. Инга  с  надрывом  сообщала  о  смерти  Игоря. Его, очевидно,  избили  хулиганы,  умер  в  реанимации, не  приходя  в  сознание.  Ссутулившись, долго  сидел  на  армейской  кровати, зажимая  руки  коленями. Ночью, во  сне, неоднократно  являлось  лицо  несостоявшегося  зятя  с  тихой, даже  виноватой  улыбкой…

На  следующий  день  отряд, преследуя  сепаратистов, теснил  их  в  узкое  ущелье. Те  огрызались  с  яростью  обречённых, но  пятились  именно  в  то  место, где  и  намечалась  ликвидация  банды. Когда  казалось, ловушка  вот-вот  захлопнется, из  штаба  последовал  неожиданный  приказ  об  отходе.

- Вы  охренели, что  ли? – орал  в  трубку  рации  гвардеец. – Если  отступим –упустим. Нам  осталось  дожать  всего-то  ничего

- «Ястреб», не  бухти, выполняй  приказ.

- Да  нельзя  поворачивать! Разбегутся, сволочи, к  едрене  фене!

- «Ястреб», тут  у  меня  люди  из  Москвы. Они  отдали  приказ. Ты  им  нужен, герой. Выполняй! Мне  с  ними  спорить  не  с  руки  и  лишние  заморочки  не  нужны. Ясно? Как  говорится  «жираф  большой – ему  видней». Срочно  возвращайся  на  базу.

Матерясь  почём  зря,  десантник  выполнил  распоряжение. Отряд  разжал  клещи, покатился  в  обратную  дорогу. И  на  «обратке»  попал  в  засаду. Явно  обученные  боевики, умело  маскируясь  в  «зелёнке», грамотно  вели  огонь, цинично  отстреливали  бойцов. Вновь  вышел  на  связь, крыл  штабистов  матом  за  придурочную  команду  и  требовал  на  подмогу  «вертушки». Из  центра  попросили  не  впадать  в  панику, продержаться  немного  потому,  что  москвичи  решили  облететь  окрестности, пофотографировать  горы  и  себя  «в  боевой  обстановке». Обозвав  всех  идиотами, майор  прикидывал  лихорадочно, как  уменьшить  потери, как  сберечь  ребятишек. Судя  по  рельефу  местности, шансы  есть, но  невелики, да  и  боезапас  придётся    экономить… Внезапно  противник  прекратил  стрельбу, в  рации  послышался  хрипловатый  голос: «Здорово, Батя! Это  я - Шайтан». Михалыч  нервно  дёрнул  головой, не  сообразил  сразу  даже, что  ответить. Шайтан… Они  вместе  в  Афгане  не  раз  попадали  в  переделки, не  раз  выбирались  живыми  из  передряг, из  которых, казалось, выхода  не  имелось. Отчаянный, смелый, дерзкий, но  расчётливый  был  Шамиль  Баханаев – Шайтан. Однажды  в  афганских  горах  вот  так  же  нарвались  на  засаду, из  отряда  выжили  только  он  и  Шамиль. Пёр  тогда  боевого  друга-чеченца  на  горбу  не  один  километр  и  допёр  до  своих  позиций. Отправили  Баханаева  в  Союз  и  затерялись  там  следы  побратима… И  вот  встретились. И  где? И  как?

- Привет, Шайтан. Живой, значит?

- Аллах  пока  милостив.

- Как  же  тебя  занесло  в  бандитские  ряды?

- В  ряды  защитников  истинной  веры…

- Встречался  с  этими  защитниками… Головорезы. Разве  вера  должна  защищаться  автоматом?  Я  думал, словом, убеждением…

- Не  будем  дискутировать, командир. Каждому  предначертан  свой  путь  к  пониманию  веры, к  её  постулатам…

- Не  будем. Что  хочешь  от  меня, Шайтан?

- Ничего. Я  не  знал, что  отрядом  командуешь  ты. В  общем, уходи  с  миром. Постараюсь  не  пересекаться  с  тобой  на  одной  тропе. Я  помню, как  ты  меня  тащил  по  горам, помню. Прощай, Михалыч.

- Прощай, Шамиль.

… Злой  сверх  всякой  меры, десантник  тупо  шагал  к  штабной  палатке.

Хмуро  доложил  о  прибытии, с  неприязнью  оглядел  столичных  гостей. Те  смеялись, шутили, переговаривались, не  обращая  внимания  на  вошедшего. От  их  ухоженных  лиц, от  новёхоньких  форм  с  колодками  наград  становилось  просто  тошно. По  прошествии  какого-то  времени, один  из  москвичей  обратился  к  комдиву: «Где  твой  герой, Александрыч?» - «Да  вон, стоит  у  входа».

- Ну, чего  скромничаешь, воитель? – широко  улыбаясь, спросил  один  из  полковников, подошёл  и  хлопнул  панибратски  по  плечу. Тщательно  выбрит, свеж, от  него  несло  дорогим  парфюмом, и  он  явно  был  доволен  собой. Эти  лоск, самодовольство  совсем  не  располагали  к  себе  и  Михайлович  раздражённо  спросил:

- Кто  отдал  приказ  отступать?

- Не  мурзись, майор, - всё  так  же  улыбаясь, продолжил  офицер, - на  войне, как  на  войне. Есть  приказы  наступать, есть  и  отступать.

Обернулся, взял  предусмотрительно  налитые  коньяком  стаканы:

- Давай  выпьем  за  таких, как  ты, браток.

Опрокинул  стакан, зажевал  лимоном  и  хмыкнул:

- Я  отдал  приказ. Уж  сильно  захотелось  глянуть  на  бравого  ратника, о  котором  и  в  центре  знают. Мне  ждать, видишь  ли, недосуг: надо  срочно  вылетать  обратно. Дела, брат… Важнейшие  государственные  дела.

- У  меня  из-за  твоего  приказа  бойцы  полегли. Мальчишки.

- Что  ж  поделаешь, на  войне  потери  неизбежны. На  то  они  и  солдаты, чтобы  погибать, - спокойно  ответил  собеседник, с  удовольствием  обсасывая  лимонную  дольку.

- Ну  и  сука  ты, полковник. Твоя  дурацкая  прихоть  стоила  нескольких  жизней.

- Чего? Как  разговариваешь  со  старшим  по  званию?! – сменил   тон  высокий  гость. – Да  я  тебя…

- Пошёл  ты! – крутнулся  к  выходу  воин.

- Стоять! – московский  посланец  схватил  бунтаря  за  плечо  и  развернул  к  себе. Лучше  бы не  делал  этого. Мощный  удар  в  челюсть  опрокинул  его  на  стол. Звякнули  жалобно  стаканы  с  бутылками. Майор  презрительно  сплюнул  и  вышел  на  улицу…

                                                                                                                                      (конец третьей части) 

                                                                                                                                               ОКОНЧАНИЕ >>>